Третья глава из книги, ....
....о том как Пит Катчес стал medicine man (вичхаша вакхан(ом), святым мужем).
Йамни (3)
Реализовывая священное видение
Спустя года появилось множество людей, интересующихся тем, что я делаю, и некоторые скептики из их числа всегда спрашивают меня, подвергая меня сомнению: «Что же делает тебя святым мужем, что особенного в этом?». И иногда: «Это всё, что ты можешь сделать?». Я всегда отвечаю так, как скажу об этом теперь, о той части моей жизни в качестве святого мужа.
Когда я, наконец, стал святым, прошло шестнадцать лет с тех пор, как я встал на этот путь. Сначала у меня был священный сон – видение, который я не мог рассеять. Он был передо мной, он был сзади меня, он весь был вокруг меня. Я не мог жить по-старому. Я не мог правильно спать. Я не мог правильно есть. Он часто приходил ко мне. Я грёзил, что я танцую в Танце Солнца, я был одиноким танцором. Согласно традиции Лакота, ты, предположительно, делаешь то, что было в священном видении. Но я не хотел этого. В течение шестнадцати лет я был далёк от того, чтобы стать святым мужем.
Позвольте мне сказать вам, что я фактически пытался избежать этого. Почему я не хотел этого, очень легко понять. Я ненавидел это, потому что я был воспитан в мои школьные дни иезуитскими миссионерами. Миссионеры вселяли в наши умы, умы индейских мальчиков и девочек, что те индейские пути, особенно исцеление и церемонии Трубки, были языческими путями. Они сказали нам, что - «это языческое поклонение и поклонение Дьяволу».
Будучи юными умами, мы верили этому. Я верил этому. Именно поэтому у меня были трудные времена в течение шестнадцати лет, потому что я боролся, пытаясь уйти от своего видения, чтобы забыть его.
Я провёл много времени, месяцами работая на ранчо и фермах Небраски, Вайоминга, Колорадо, чтобы забыться, принимаясь за любую работу и утомляя себя физически, и тогда я мог спать хорошо теми ночами. Я нашёл бы суровую землю или суровую погоду, чтобы рассеять то чувство, которое было всегда рядом под рукой, всегда где-то поблизости от меня, когда я работал на ранчо или ферме, собирал картофель, работал во время снежной бури, выполнял ту работу, за которую другие браться не хотели. Когда я работал на орошении, я ходил девятнадцать, двадцать, двадцать один час, выполняя тяжёлую работу, так, чтобы я устал как собака, чтобы я мог придти домой, и даже не поев чего-нибудь, сразу упасть на кровать и заснуть. Этот зов святого пути жизни был силён. Он был близко от меня. Он был в пище, которую я ел. Он был в моих снах, постоянно напоминая о том, что я должен идти этим путём.
Я даже работал на церковь в течение пяти лет. Но всё же, давняя цель осталась, везде, где я был, независимо оттого, что я делал. Только когда я смертельно уставал, я мог спать спокойно. Я ходил, и ходил, и ходил, и ходил в холмах поздно вечером до двенадцати часов, до полуночи или до часу, мертвецки уставая. Я мог лечь на кровать в своих ботинках и во всём, и уснуть.
Пытаясь избежать становления святым мужем, я даже стал частью администрации племенного совета в середине шестидесятых. Я три раза был полицейским племени, уходя от этой часто приходящей вещи, которая всегда была рядом под рукой. Я хотел забыть это всё.
Иногда я даже пил алкоголь и напивался, чтобы забыть это священное видение. Но когда я успокоился, оно было всё ещё здесь, никогда не стираясь.
Наконец, я не выдержал. Поэтому я подумал сам о себе: «Я исполню ту вещь, которая является частью священного видения, о том, что танцую Танец Солнца». В видении Танца Солнца, я был в полном одиночестве. Я был одиноким танцором. Это был сон, и он был явный сон. Иногда я слышу, что люди говорят, что у них было священное видение. Тогда, после того, как они говорят мне о священном видении Танца Солнца, они только пойдут на Танец Солнца, и будут танцевать далеко. Это показывает мне, что их видение не было священным видением, потому что моё было настолько иное, отличное от того пути, которым они танцуют сегодня. Когда я пошёл на Танец Солнца, я увидел шесть или семь танцоров, а моё видение не соответствовало этому. Я был должен танцевать один. Даже в прошлом году, на одном Танце Солнца, возможно, была сотня танцоров. Но в своём священном видении я был одиноким танцором. Где я мог сделать это?
Вот так, реализовать это было большой проблемой. На каждом Танце Солнца, на который я приезжал, моё видение не соответствовало ему. Всегда было несколько танцоров. В видении, которое было у меня, ограждение Танца Солнца было правильным и целым только частично. Другая часть состояла только из сосновых ветвей, воткнутых в землю, и нигде я не мог найти место подобное этому. В священном видении я танцевал только один день, но я прокололся утром, оставаясь проколотым весь день, и все время, когда я танцевал, я плакал. Поэтому, это было вдвойне трудным для меня, чтобы реализовать этот свой сон-видение.
Это другая причина, почему я продолжал откладывать это в течение шестнадцати лет.
Наконец, 7 июля 1964, моё семейство и несколько других семейств собрались вместе, и я исполнил своё священное видение в месте, известном нам как Пте Воку (Бизоний Корм). Я думал, что я собираюсь танцевать, и пошёл туда. Мы установили то ограждение, точно так же, как и в моём видении. Как в видении, я прокололся утром, и я также плакал весь день в то время, когда танцевал. В наши дни, я иду на Танец Солнца и вижу людей, танцующих его. Я не вижу, чтобы кто-то из них плакал. Мой танец был другим. Его было трудно исполнять. Он не был игрой, он был настоящим.
В тот день я стоял проколотым под деревом. Я боролся, боролся, чтобы вырваться на свободу. Там противостояние, громадное грозовое нагромождение на западе с очень темными облаками, очень близко и низко, на горизонте. Наш народ называет такой вид неба, - макха мани укийа (сюда по земле идёт). Было несколько белых облаков, затесавшихся между, некоторые выше и некоторые ниже. Люди были напуганы. Люди хотели уйти, потому что это было на суровой земле. По дорогам было трудно даже пройти, когда они были сухие, а когда шёл дождь, ни один автомобиль не мог проехать там. Поэтому, они хотели вернуться на шоссе, пока не начался дождь. Большие капли дождя упали здесь и там, шумя, будто бы барабаня по земле. Люди очень хотели уехать. Некоторые даже встали и пошли к своим автомобилям.
Я обратился к своей трубке, как в видении, и когда помощники на Танце Солнца принесли её мне, я произнёс слова, которые были в видении для шторма, и я начал молиться. Я направил трубку на надвигающуюся грозу. Ты мог слышать гром, глубокий, тяжёлый. Он почти достиг нас. Я разделил грозу по центру. Часть её ушла на север; часть пошла на юг. Помощники Танца Солнца, наблюдающие шторм сказали, что там было несколько орлов, летающих высоко, выше разделённого грозового фронта. Та часть грозы, которая пошла на север, двинулась вокруг территории Белой Реки. Она разрушила много садов, множество зерновых культур, и перевернула много надворных построек, рассеявшись в районе сообщества Киле.
С грозовым фронтом, уходящим на юг, случилось то же в Пайн Ридже и за его пределами. Было много града и сильного ветра. Наша вера, наша культура, говорит нам, что когда Тхункашила (Существа Грома) приходят низко над землёй, они приносят воду; они хотят встряхнуть землю, оживить её, и они приносят воду, чтобы напоить измученную жаждой почву. Но когда ты направляешь их иначе, они – эйокхипишни (несчастные), о них говорят чхаткута укийа (приходит с обратной стороны), о них говорят, что они поворачивают, а затем появляются вновь.
Именно так это и случилось. В обоих направлениях, грозовой фронт причинил множество ущерба, побив градом зерно и поломав деревья. Я продолжил свой танец. Только несколько капель, тяжёлых больших капель дождя упали здесь на нас, и на этом закончилось. Мы продолжили с танцем до конца полудня, когда я прорвался.
Когда я прорвался, мне казалось, что в мой дух, наконец, пришёл мир, что моя физическая плоть успокоилась с мыслью, что Великий Дух услышал мою молитву, и что священный сон-видение, который мучил меня в течение шестнадцати лет, пришел, наконец, к завершению. Казалось, что теперь я буду жить без мучений, что проживу хорошую жизнь, ведь у меня было обязательство, которое я выполнил.
Но на этом не закончилось. Я стал проникать глубже в духовность. Заново переосмысливая своё священное видение, и исполняя Танец Солнца, я понимал, что я буду жить в традиции всю оставшуюся жизнь и стану святым мужем. В течение четырёх последующих лет, я благодарил, постясь с трубкой, за реализацию своего священного сна.
Одна вещь, которая меня настораживает всё время – это то, что когда я танцевал, я плакал. Много лет с тех пор, даже на тех Танцах Солнца, которые проводил я, а я провёл подряд восемь Танцев Солнца в Маленьком Орле в Пайн Ридже, я никогда не видел танцора, который плакал бы во время танца.
Итак, вы видите, что священное видение действительно влечет за собой. Тяжело его исполнить, очень тяжело. Это пугает вас. Тревога присутствует всегда, постоянно с тобой и в тебе. Оно было там предо мною, и в каждой частичке того места. Мы установили то ограждение, которое было в моём сне. Часть видения, я думаю, была особенно трудна для меня: нужно было постоянно плакать в течение Танца Солнца. Но я выполнил это точно так, как видел. В том видении, которое я заново переосмыслил, я физически, здесь на Матери Земле, стал кем-то. Именно так реализуется сила в святом муже…
Я вспоминаю теперь, после этих долгих лет, как я мучался от начала и до конца в тот период, страдая физически. Я должен добавить, мучался духовно, потому что я бежал от своего видения, и даже не хотел молиться. Это было настолько реально, что даже теперь, я понимаю, насколько я маленький и жалкий перед этим. Чтобы добиться успеха перед Великим Духом, каждый должен быть скромным.
Оглядываясь назад на эти годы, я понимаю то, что означает священное. Это нечто, к чему мы должны стремиться, чтобы стать достойными физически и духовно, чтобы исполнить некоторую священную вещь. То моё видение о Танце Солнца, не было единственным священным видением, которое у меня было. Ко мне приходило много священных видений, и моё имя получено от одного из них. Я Пхетага Юха Мани (Идёт с Горячими Углями).
Первым летом, когда я уходил поститься, в 1958, я получил видение. Это видение случилось на третий день, очень жарким летним днём, стояла очень жаркая невыносимая погода. Я не знал, что у меня была температура, и я не спрашивал. Я оставил это так, как есть. Так продолжалось третий день, утомлённый, измученный жаждой, голодный, я стоял и держал свою трубку, меня постепенно тянуло вниз, но я тяжело возвращался обратно. Постепенно опускаясь вниз, я вставал обратно.
Вы видите, Вакхан Тханка (Великий Дух) создал меня таким, каким я есть. Когда я хочу служить, я отдаю всё, что я имею. И поэтому я не стоял там с трубкой, опираясь при этом на свой живот, или свои локти, опирающиеся на живот. Я держал ту трубку так высоко, как я только мог, и пытался стоять так непрерывно часами, потому что я хотел, чтобы Великий Дух благословил мою трубку. Благословлением той трубки, я хотел, чтобы он также благословил и меня, потому что та трубка и я, были единым целым, и независимо оттого, что я делал с этой священной трубкой, Великий Дух будет слушать. Много раз на протяжении всей моей жизни я прошу, чтобы Великий Дух сделал что-то, что является почти невозможным, но ничтожным и скромным, чувствуя это, Он даёт мне то, о чём я прошу его. И это то, что делает меня святым мужем.
Итак, я стоял там подобным образом, поднимая трубку, и исполняя священную песню. И когда трубка опустилась, я заметил человека, стоящего лицом в другую сторону. В моём видении, по левую сторону трубки, на расстоянии возможно двадцать, двадцать пять ярдов, этот человек там повернул направо и пересёк трубку. И когда он закончил, начался огромный пожар там, где он шёл. Он быстро остановил пожар, встал на колени и взял в стороне какие-то палки. Он опустился пониже, и выгреб несколько горячих углей. Затем он сложил свои ладони в чашечку, взял две горсти горячих углей, и начал вставать. Он пошёл в другую сторону, очень медленно вокруг пожара, и всё, сцена, которую я наблюдал, исчезла. Это было видение. Когда я вернулся обратно с поста, я рассказал то, что я видел святому мужу, который помогал мне. Он не знал, как объяснить это, и сказал мне: «Это предназначено только для тебя. Как я думаю, я не должен пояснять тебе, это предназначено только тебе одному, и ты поймёшь для себя, что означает это».
Около года, возможно через год после этого, в наш дом пришёл один человек. Он сказал: «Мой отец болен, я хотел бы, чтобы пришли вы и доктор. Я должен был принести вам трубку, но я подумал, что если я принесу трубку, а вас не будет дома, то это будет серьёзным основанием полагать, что с моим отцом дело плохо. Поэтому, чтобы перестраховаться, я пришёл один. Когда вы придёте к нам, я предложу вам ту трубку». Я сказал: «Я приду. Я поеду через кат-акросс, я знаком с той местностью. Я могу найти дорогу через кат-акросс». Я хотел остаться наедине с собой. Когда он уехал, я пошёл через кат-акросс.
Когда я подошёл к их дому, то я понял, что внутри дома было дымно, потому что я увидел дым, выходящий из открытой двери. Я вошёл, слева от меня находилась печка для приготовления еды с горящим огнём. Это было днём, там стоял чайник с кипящей водой. И когда я вошёл, человек, который зашёл после меня взял стул и поставил его перед кроватью своего отца, и я сел около больного мужчины.
Его сын подошёл ко мне сзади с трубкой, и предложил мне её. Он зажёг трубку для меня. Я, сидя там, поднёс трубку к Четырём направлениям, к Верху, и к Земле. Я сидел там, курил, и чувствовал как на меня кто-то тяжело, пристально смотрит. Во время курения, я открыл свои глаза и посмотрел на старика. Он действительно смотрел на меня, и могу сказать, что в его глазах было беспокойство. Я мог читать его мысли. Он думал: «Что этот сукин сын пытается сделать? Этот сукин сын думает, что он может вылечить меня?». У него это было в его голове. Поскольку в моей руке была священная трубка, я смог прочесть его мысли. Я продолжил курить до завершения.
В группе людей, собравшийся там, был один человек, мой близкий друг, который знает мой алтарь, который знает то, как я делаю вещи, как я исцеляю. Я позвал его. «Возьми немного кедра», - сказал я: «И возьми косичку свитграсса, покроши всё это, и перемешай. Держи это в своей руке, и когда я кивну тебе, подойди, и помоги мне». Он ответил: «Хорошо», и пошёл за этими вещами.
Я встал, и пошёл как в видении, которое посетило меня. Я шёл медленно к огню в той печи. Это была деревянная кухонная печь с боксом для огня и дверкой спереди. Я открыл её. В ней было много горячих углей. Я залез в неё и сгрёб горячие угли подобно тому, как я видел в видении, и взял две горстки. Затем я медленно пошёл по кругу, повернувшись вокруг, и вернулся туда, где я сидел. Я кивнул своему помощнику. Он подошёл и положил кедр, и размельчённый свитграсс на горячие угли. Вот таким образом, я окурил этого больного старика.